Ровно 30 лет назад, 31 марта 1992 года в Москве состоялось подписание документов с длинным названием «о разграничении предметов ведения между федеральными органами государственной власти РФ и органами власти различных регионов в ее составе», вошедших в историю просто как «Федеративный договор».
На тот момент этот договор воспринимался как государствоучреждающий – от распада СССР прошло чуть более трех месяцев, и «новая Россия» нуждалась в правовых конструкциях собственного существования. Однако они сразу же оказались не федеративными в исходном смысле этого слова, но заложившими основу имперской реставрации вроде бы демократической постсоветской страны.
В классическом, американском примере создания федерации штаты (бывшие колонии) избрали федеральное правительство и делегировали ему определенные властные полномочия. В российской же версии всё выглядело с точностью до наоборот – Кремль поделился некоторыми полномочиями с регионами, но основные стратегии оставил за собой.
Кроме того, договор заключался не между регионами напрямую, но между регионами и федеральным центром, который уже изначально полагал себя «высшей властью». В таких условиях «субъекты федерации» лишались полноценной политической субъектности и оказывались в заведомо подчиненном положении.
Далее, договор учреждал неравноправную, асимметричную федерацию – национальные республики в ее составе наделялись большими полномочиями, чем «обычные» области и края. Это было наследием советской эпохи, когда под «федерализмом» понималось именно наличие в составе государства ряда национальных автономий, но не подлинно федеративное самоуправление всех субъектов.
Но даже такой договор две республики – Татарстан и Чечня – отказались подписывать. С Татарстаном Москве пришлось заключать особый договор в 1994 году. Но вот пример Чеченской республики особенно показателен как иллюстрация возрождения российской имперской традиции. Если Чечня не подписала Федеративный договор 1992 года, то де-юре она не входила в Российскую Федерацию. Не голосовали в Чечне и за российскую Конституцию 1993 года. Однако в конце 1994 года Ельцин послал туда танки под лозунгом «восстановления конституционного порядка«…
К слову, Конституция 1993 года фактически упразднила договорный характер российского государства. Отныне все политические вопросы решались в режиме «сверху вниз», и это стало основой для последующего создания «вертикали власти». С путинской назначаемостью губернаторов и законодательным безвластием региональных парламентов федерация в России осталась только на бумаге.
Дефедерализация и унитаризация внутренней политики стала основой нагнетания внешней агрессивности. Это действительно парадокс: Россия – крупнейшая по территории страна мира, но вместо интенсивного развития собственных регионов сегодня ввязалась в имперскую войну на территории соседнего государства. Показательно, что в информационных программах российского телевидения практически нет никаких новостей о жизни российских регионов – только «вражеская» Украина и «коварный» Запад. Можно ли как-то выйти из этого имперского морока?
Полагаю, что если такой выход возможен, он будет неизбежно связан с разработкой нового федеративного договора. Большинство российских регионов человечески и экономически взаимосвязаны, поэтому вряд ли стоит пугаться пропагандистских страшилок о «распаде страны». Однако этот договор должен иметь принципиально иной характер, чем документ 30-летней давности.
Прежде всего, договор будет эффективным лишь как инициатива новых, свободно избранных региональных властей (парламентов), а не нынешних кремлевских наместников, зачастую «варягов», слабо разбирающихся в специфике территорий, которыми их поставили управлять.
Договор должен быть добровольным и равноправным, создающим реально симметричную федерацию. Только надо не «разжаловать» нынешние республики до статуса губерний, а наоборот – поднять желающие области и края до уровня республик. Непонятно, почему проект Уральской республики 1993 года так напугал тогдашний Кремль. Ее инициаторы не выдвигали никаких «сепаратистских» лозунгов, но хотели лишь достойного экономического самоуправления на уровне соседних поволжских республик.
А может быть, и столицу новой федерации следует перенести из Москвы? Полезно приглядеться к опыту известных мировых федераций – США, Канады, Австралии и Бразилии – где столица не совпадает с крупнейшим мегаполисом. Такое совпадение всегда чревато опасностью экономического и политического гиперцентрализма, который вызывает резонное недовольство других регионов. И возможно, «постмосковская» федерация станет реально «постимперской», которая, наконец, займется своим внутренним развитием вместо глобального мессианизма?
Автор: Вадим Штепа, редактор портала «region.expert«
